Формальным поводом к поездке послужило тщеславие. – Как, вы не были на Кайласе? Да и всем, кто связан с духовными и около изысками, даже «рекомендуется» приобщаться к местам Силы. Какая же это глупость, а может быть и мудрость. Одним из главных механизмов и столпов духовного восхождения, является паломнический подвиг. Но это все будет байками для незрелого пилигрима. И то, что искупавшись в священном озере Манасаровар, которое, по легенде, освятил сам Будда, вы освободитесь от ста воплощений. Или парикрама вокруг священной горы Кайлас – летней резиденции Шивы — снимет с вас бремя забвения. Все это так и одновременно совсем не так. Купание в озере не поможет, если в это время не можешь справиться со слабостью тела и психики.
…Компания соискателей мудрости брела рядом, изредка стараясь искусно «покусать» друг друга. Считалось, что особенно гадкая словесная перепалка или мелкая подлость, это некий шарм или показатель крутости. К каждой подобной мелочи быть готовым просто невозможно. Воспитание не то. Накопленная годами эмоциональная грязь ссыпалась со спутников и на спутников, как из рога изобилия. Я когда-то читал, что такое возможно, но не представлял, как оно происходит. Отморозившись, я шел и старался не падать. От горной болезни все плыло: и в голове, и в глазах. Тело было измочалено и поломано. Переставлять ноги и дышать в условиях высокогорья, оказалось самым трудным делом. Но хуже всего было от собственного психологического фона и тех обострившихся к себе и миру претензий и обид, о наличии которых даже не подозревал. К тому времени я уже был зрелым человеком, повидавшим немало на своем веку. Я считал, что умею справляться с вызовами жизни. Я не боялся в одиночку пойти на толпу отморозков или признаться себе, что я не прав. Слава Богу, что я уже другой.
При ходьбе сильно тошнило; на душе было мерзопакостно. В сознании шел диалог с самим собой и пробуждающимся Шивой о смысле и ценности моей жизни. Он напоминал диалоги Сократа с учениками. Вопрос – ответ. Кто с кем говорил и зачем, на тот момент было без разницы. В сознании всплывала злободневная тема, и мой ум пробовал ее анализировать, изучать, экспериментировать и находить нечто наиболее рациональное и правильное. Чаще ум в этом не участвовал. Знания просто приходили, как само собой разумеющееся дело. Этот способ я избрал интуитивно, чтобы выжить и не обращать внимания на те — бесчисленные трудности, которые произрастали из моей кармы. Так как все происходило на пределе и за пределом моих сил, то многое до сих пор воспринимается как откровение свыше. Может быть, для кого-то подобная поездка будет являться просто безобидной, уникальной экскурсией, но для меня это был вызов самому себе. Просто так сложились обстоятельства. Не меньше и не больше. Некто на моем высшем этаже подсуетился и устроил множество испытаний и проверок. Кому-то подобных приключений хватило бы и на целую жизнь. Собрать столько уроков в одной поездке, честь немалая. Беспомощным и подопытным кроликом я еще себя никогда так не чувствовал.
Изредка я пробовал записывать показавшиеся особо важные темы, а потом, годы спустя, расшифровывал криптограммы смыслов, ища в них земную суть. Часть смыслов я уже никогда не восстановлю. Как пришли, так и ушли. Высшее откровение, которое накрывало меня эйфорией распознавания, спустя годы казалось банальным и примитивным. Кое-что я добавил уже от себя – нынешнего, но в целом суть этих диалогов прочно врезалась в память, как и основные события. Хотя, я несколько лет не хотел возвращаться к воспоминаниям всего того, что со мною происходило. Просто готовность не приходила. Во мне, на уровне бессознательного, долго переваривалась поездка и потихоньку шла трансформация моего эго. Наконец, после решения вновь совершить парикраму, я смог вместить в себя происшедшие события. Память вернулась в самых мельчайших деталях. Смотря сквозь время, я вижу, как полезно и важно было для меня все и даже то, что я категорически не принимал.

Выход

День начинался с проливного дождя. В маленькой, продуваемой всеми ветрами гостинице, впритык стояли рассыпающиеся деревянные кровати. Удобства были на улице. Сатьяван — йог с тридцатилетним стажем, завис в стойке на голове. Он воткнулся во дворе головой в грязь и уже с полчаса принимал естественный душ. Слава Богу, что не мешал своим «интеллектом» и неприспособленностью, проводить совещание. За пеленой дождя его силуэт еле угадывался. Группа из пяти человек совещалась. Вернее совет держали четверо; пятый просто бредил и стонал. Сатьявана в расчет не брали, так как раз положившись на него, оказались в полных дровах. Все ждали моего решения. Идем или нет? Выход был назначен с вечера на восемь утра, однако, проливной ливень, бессонные ночи и полная разбитость горной болезнью, свели все усилия на — нет.
Кора была под вопросом. Беспокоил и пятый спутник, который буквально всю ночь находился в переходном состоянии между жизнью и смертью.
Александр, сухощавый и уверенный в себе кореец, добившийся хороших успехов в бизнесе, буквально таял на глазах. Неожиданно для себя я принял решение: Ровно в девять выходим! Сказал, как отрезал. Все молча стали собираться. Основные вещи оставили в гостинице. Укутались в толстовки и дождевики. На всякий пожарный – не пригодилось – набили до отказа нужными вещами походные рюкзаки. Помогли собраться корейцу. Ровно в девять и ни секундой больше дождь внезапно прекратился. Природа перестала испытывать нас на прочность. Прояснилось. Мы – вышли…
Поселок, состоящий из хаотично разбросанных сараев, гостиниц, вагончиков, загонов для скота, столовых и ресторанчиков, выглядел безлюдно.
Расположен он на высоте 4,5 тыс. метров у подножия Кайласа. Впечатлениями он не баловал, хотя тибетская архитектура самобытна и достаточно строгая. Даже самые простые дома тибетцев носят отпечаток некой простой изысканности.
Напротив поселка, в дымке синело священное озеро Манасаровар, а дальше к горизонту вправо просматривалось озеро Ракшасов (демонов). Картину дополняли два величественных снежных пика, стоящие по краям священного озера. Нас накрыла неземная тишина. Я вдруг почувствовал, что мы получили разрешение на кору. Некто более могущественный, чем наша мелкая и никчемная жизнь, дал отмашку всем местным духам. Нас допустили к коре…

Собаки

Ветер разогнал тучи и сквозь туман пробился луч солнца. Накатанная тропа круто уходила вправо и втягивалась в безжизненное ущелье. Постепенно набирая ритм, втянулись в динамическую медитацию на ходьбу. Александр держался достойно и шел на равных. Из поселка нас неожиданно дружно провожали тибетские собаки. Вероятно, они так радовались прекращению дождя, и вышли себя прогулять. Они взяли в кольцо нашу небольшую группу и уверенно повели вперед. Поражала их естественная сила и мощь. По словам местных гидов, такие собаки не боятся волков и стерегут стада яков. Собак в Тибете никто не кормит и часто местные гиды предупреждают туристов просто так не отходить от поселка. Трупы умерших людей местные не хоронят, а выносят на вершины на съедение грифам или орлам. Я думаю, что и собаки не брезгуют остатками пиршества. Идти в сопровождении стаи собак было и престижно и несколько жутковато. «Почетный караул» мог и съесть. По крайней мере, слухи о съеденных собаками туристах здесь ходят довольно часто.

Дух. Знаки поддержки

Не ждать, а действовать; не действовать, а ждать! Закон маятника! Знаки говорят о том, как быть в ладу с собой и миром. Мое сознание уже способно замечать то, что для меня является важным. Не реагировать на знаки пространства, все равно, что плыть против течения. С другой стороны, по течению плывет мертвая рыба. Сигналы о сбоях в навигаторе идут всегда. Важно научиться их читать и пользоваться ими. Моя боль и горная болезнь – это отсутствие мира в душе и согласия с Духом местности. Мир в душе принесет здоровье. Разрешение всему быть: мелкому промозглому дождю, срывающемуся в ледяную крупу, обледенелым камням и бревнам у разбухших ручьев, галлюцинациям и даже неожиданно слышимым своим же стонам, позволит уходить от головокружения и тошноты. Но что делать, если рядом спутники из последних сил ругают друг друга, отстают, падают и просто козлят. И нет сил на себя, а тем более на их художества. Приходит ответ: Читать молитву Духу местности. Читаю своими словами. Слова и смыслы мало стыкуются.
Дух Вселенной! Дух Кайласа! Благодарю! Благодарю! Благодарю! За все, что со мной происходит или не происходит, за горы, жизнь, встреченных людей и просто за то, что я еще способен действовать! Я и Ты – мы одно целое! Помогай мне, а я буду помогать тебе! Аум, аум, аум!
Неожиданно кто-то или что-то стало подталкивать в спину, морок в голове рассеялся, мутить перестало. Я даже стал замечать, кроме себя, и то, что происходит вокруг. Вот лежит на тропинке китаец, а может японец. Кто их сейчас разберет? Хотя, что здесь делать японцу? Они мало путешествуют и больше предпочитают Японию. Свернулся калачиком и явно не дышит. Находка тела не удивляла. Рядом валялся кислородный баллон. Долго стоим над ним и тупо размышляем: спит, отморозился или умер? Наконец кто-то решил прояснить ситуацию и, пнул тело ногой. Китаец очнулся, открыл глаза и с заискивающей улыбкой, глядя снизу вверх через толстые линзы очков, помахал нам рукой. Зрелище, после обморочного состояния — из мира ужасов. Стоят кругом суровые бородатые дядьки в черных очках, плащах с надвинутыми капюшонами и внимательно так сверху вниз смотрят. Жуть…

Девочка монахиня

К перевалу мы доползли на второй день коры. Погода менялась каждые полчаса. От палящего солнца, до пронизывающего насквозь ветра с морозом. То приходилось расстегивать или снимать плащ, то резко его одевать. То он эластичный, а то ломается на морозе. Стоит остановиться, как пот становится холодным и стылым. Сутра насыпало снежной крупы, и ручьи местами схватило ледяной коркой. Где-то отсюда берут начало три полноводные священные реки: Ганг, Брахмапутра и Инд. Может даже вот этот ручей и является началом Брахмапутры или Инда.
Перейдя по скользким бревнам через поток, мы по тропинке устремились к самой высокой точке коры. Тропинка пролегала несколько ниже высшей точки коры в 5.600м. Это где-то соответствует вершине Эльбруса. Поднимались на силе воле, так как дышать в разреженной атмосфере было трудно, и вся энергия уходила на толкание тела вперед. К этому времени вся тропа превратилась в весьма оживленную дорогу. Навстречу, довольно часто стали попадаться, легкие на ногу старички и старушки боновцы. Религия Бон одна из самых древних на нашей планете.
Насчитывает свыше двадцати тысяч лет. Одетые в тибетские одежды, с четками в руках и сияющими радостью лицами, они легко прыгали с камня на камень. Таши делек! – приветствовали они нас. Таши делек! – вторили мы им, с завистью глядя, на исчезающих в небытие, призрачные силуэты. У них кора совершается против часовой стрелки. На всю кору уходит день, тогда как мы из последних сил шли три. Протяженность внешней коры – 52 км.
Добравшись до перевала и, отдышавшись, устроились на камнях отдыхать. Сатьяван разделся до плавок и закопался в сугроб. Его тело стало красным, и от него валил пар. Вот ведь молодец; смягчалось сердце. Даже брала некая гордость за него. Конечно, проблемы у него с навигатором огромнейшие, да и нам он создал немало редких минут «счастья», но вот на Тумо йогу, мало кто способен.
Весь перевал был увешан флажками и танками с мантрами. Это очень святое место. Местами попадались сваленные в кучи плоские камни с выбитыми на их поверхности мантрами. Смуглый тибетец, с энтузиазмом запускал по ветру бумажные танки. Пейзаж был сюрреалистичным. Скалы, стенки из пирамидальных конструкций. Как будто их спроектировал небесный зодчий. Кайлас был закрыт туманом. Внизу виднелось идеально круглое озеро. Рядом на камнях сидели тибетцы: старик и старуха, а между ними девочка подросток в шафрановой одежде монахини. То, что это девочка, понимание пришло позже, а вначале мы ее приняли за мальчика подростка. Тибетцы находились здесь явно давно, но нам было не до них.
Внезапно, кто-то из нашей компании сказал, что мальчик умирает и надо что-то с этим делать. И вправду, девочка сидела как мешок с песком, губы были синие, изо рта пузырилась и стекала слюна. Глаза закатились вверх. Я, шатаясь, подошел к ней, но старик стал на меня кричать и оттеснять. Завязалась борьба. Я отталкивал старика, как мог ногами, руками встряхивал девочку за короткие волосы, стучал кулаком по темечку. Мне нужно было вернуть душу в тело и одновременно держать верхние центры сознания открытыми. Старик понял, что сил со мною бороться, у него нет. В меня же вселился некий дух свыше, и открылось второе, скорее десятое, дыхание. Тяжело дыша, он смотрел на то, что я делаю. Затем сказав старухе: — лама, отошел в сторону. Я догнал сознанием душу девочки, вернул ее через темечко в тело и стал откачивать. Через семь-десять минут девочка изогнулась, глубоко вздохнула и стала прерывисто дышать. Еще через десять открыла глаза, а еще через десять мутный взгляд стал более осознанным. Старики молчали, с унылым видом и безнадегой наблюдая за мной. Поняв, что девочка ожила, я сделал пару шагов в сторону и рухнул. В глазах плыл розовый туман, в висках стучало сердце, в голове кто-то бил в набат. Силы иссякли совсем. Мои компаньоны пробовали объяснять старику на английском и с помощью жестов, что надо чуть посидеть и только тогда спускаться. Но старики схватили девочку и рысью понеслись вниз. Но мне это было уже глубоко безразлично…
Анализируя поведение стариков и свои действия много лет спустя, мне до сих пор становится стыдно. Повторись ситуация сейчас, вряд ли я бы в нее вмешивался. Поставив себя на место старика, я вдруг увидел белого бородатого демона с налитыми кровью глазами, который вторгся в святая святых этих людей. Смерть в священном месте, по поверью тибетцев, переправляет душу в самые высокие сферы сознания. Для тибетцев это заслуга и самое благоприятное стечение обстоятельств. Некий благоприятный случай выпасть из колеса сансары. Девочка явно была больна, иначе родные не привели бы ее сюда. Теперь я связан с ними кармой, хотя в молитвах уже не раз просил прощения за свои действия… Спасите нас от спасателей!



Роман Доля